Перед этим платить пенсии было проще – «В недавнем прошлом в нашей стране была крайне низкая продолжительность жизни мужчин — на протяжении 1990-х — начала 2000-х она составляла 58-59 лет.»… Но вот стоило ситуации начать слегка исправляться – во всяком случае, по словам чиновников от финансов – как потребовалось увеличить пенсионный возраст. Мол, уже сейчас «на 100 пенсионеров приходится лишь 121 работник», а к «концу 2020-х годов численность плательщиков взносов и пенсионеров сравняется».
То есть, некоторый рост средней продолжительности жизни мужчин – до уровня, достигнутого СССР году к 1965-му, потом было падение, и вторичный выход на эти цифры в конце советского периода – грозит обернуться для миллионов людей фактической утратой пенсии по старости, впервые установленной для работающих по найму еще в девятнадцатом веке германским канцлером Бисмарком (решавшим свои политтехнологические задачи, пытавшимся перехватить повестку у социалистов, но, тем не менее, реально изменившим мир к лучшему).
Невеселая перспектива… Давайте же взглянем на то, как с этой проблемой обстояло дело в истории, и как ее намерены решать в будущем? Начнем, естественно, с истории. Так вот – большую часть ее такой проблемы попросту не было. Вот что рассказывает нам сайт «Антропогенез.ру» в статье члена-корреспондента РАН Александры Бужиловой «Неандертальцы и первые сапиенсы. Продолжительность жизни на ранних этапах каменного века».
Оказывается, предшественники современного человека, Homo erectus и неандертальцы, жили в среднем 22,8 и 22,9 года. Ранние формы современного человека эпохи мустье – 26,2, люди верхнего палеолита – 31 год, люди неолита – 32,1. В эпоху бронзы средний возраст перевалил за 34 года, в железный век – за 37. Мужчины во всех случаях жили несколько дольше женщин – в Римской империи в среднем 40,2 года. Потом на эти рубежи выйдет лишь после Средневековья. Ну а теперь мужчины в среднем живут 70,3 года, а женщины 76,3…
И вот появилась интересная тенденция. Рабочее законодательство формировалось – сначала мудрым Бисмарком, а потом и его подражателями в других странах, эффективно стимулированных страхом перед большевизмом – в эпоху, когда жили три поколения. Дедушки и бабушки числом своим заметно уступали молодежи, подавляющая часть которой крайне рано начинала трудовую жизнь. То есть – платить взносы на содержание стариков было кому. Тем более, что социальные реформы Бисмарка установили довольно высокий возраст выхода на пенсию – семьдесят лет…
Но теперь мир иной. В нем живет четыре поколения. А дети приступают к трудовой деятельности довольно поздно – поголовное среднее образование. Массовое образование высшее. Все это приводит к тому, что работать и платить взносы в соцстрах начинают весьма поздно. Да и в городских условиях мы имеем дело с «опрокинутой» демографической пирамидой. Четверо бабушек-дедушек, двое родителей, один ребенок. И когда к этому сооружению, балансирующему на острие, добавляется «сверху» еще этаж из восьми (или чуть меньше…) прабабушек-прадедушек, то есть все основания говорить о предстоящей потере устойчивости.
И какие же есть способы этого – краха пенсионной системы – избежать? Все ли они сводятся к социал-дарвинистским рецептам продления сроков эксплуатации трудящихся, которые по своей радикальности являются лишь бездарным копированием методов, практикуемых воспетыми Геродотом массагетами? («Но если кто у них доживет до глубокой старости, то все родственники собираются и закалывают старика в жертву, а мясо варят вместе с мясом других жертвенных животных и поедают.» «Клио», 216)
Об одном из возможных путей решения этой проблемы говорит, на примере вполне конкретных планов фирмы Volkswagen совсем не социалистическая газета Financial Times – “Volkswagen to replace Germany’s retiring baby boomers with robots”, «Volkswagen заменяет роботами выходящее на пенсию поколении германских бэби-бумеров». Дело в том, что ФРГ имеет среди развитых индустриальных стран крайне высокую, уступающую лишь Японии, долю населения старше 65 лет – целый 21%. В период между 2010 и 2030 годами ожидается снижение числа экономически активного населения Германии на 10%, до 39 миллионов человек.
Естественно, процессы эти не могут не коснуться и автомобильной отрасли, являющейся одним из «китов» немецкой экономики. Скажем, Daimler ожидает, что в ближайшее десятилетие более половины его работников окажутся старше пятидесяти лет (ну, прямо как в отечественных космической и оборонной отраслях ныне…). А у концерна Volkswagen, производящего более дешевую – по сравнению с Daimler, конечно – продукцию, накладываются еще и требования обеспечения конкурентоспособности в беспощадной борьбе с производителями из Юго-Восточной Азии.
Дело в том, что германский рабочий обходится – с учетом социальных выплат, пенсионного и медицинского страхования – нанимателю приблизительно в 40 € в час. Ну а китаец обходится меньше, чем в 10 € в час… Как тут быть? Ответ дает робототехника – стационарные роботы, выполняющие на заводах Volkswagen рутинные операции, стоят концерну – с учетом энергетических затрат и расходов на техническое обслуживание – всего лишь в 5 € в час. Это делает автомобильную промышленность одним из крупнейшим потребителем робототехники ныне, и создает перспективы для дальнейшего роста применения «железных людей».
В частности, заведующий персоналом в вольфсбургском правлении Volkswagen Хорст Нойман (Horst Neumann) рассказывает об уходе 32000 сотрудников концерна на пенсию, и замене их – во всяком случае, на рутинных и малоквалифицированных операциях – промышленными роботами, которые позволят обеспечить конкурентоспособность немецким автопроизводителям в условиях нарастающей азиатской конкуренции.
Причем о сохранении за «белковыми работниками» квалифицированных рабочих мест в салоне автомобиля герр Нойман говорит весьма настойчиво. Как можно понять, перспектива замещения роботами изрядно занимает и тех работников, которым пока дают повозиться в салоне. (Разница между сорока и пятью ойро за каждый час – прекрасный стимул к тому, чтобы конструкторам и технологам поломать голову над тем, чтобы и салон самобеглой коляски оформляли роботы, что не может нравиться рабочим и профсоюзным деятелям…)
То есть – на уровне «базиса», на уровне «производительных сил» – проблемы нехватки рабочей силы или уже решены, или могут быть решены методами технологии, внедрением робототехники. Нет необходимости эксплуатировать людей «до упора», сводя их в гроб прямо с рабочего места. Другое дело – «надстройка», «производственные отношения»… Как будет распределяться прибавочная стоимость – именно этот вопрос будет решать участь старшего поколения. Да и поколения молодого – которому, при отсутствии совсем уж специфических навыков, предстоит конкурировать и с десятиевровыми китайцами и с пятиевровыми роботами.
Давайте обратим внимание – в хорошо организованном германском производстве робот обходится вполовину дешевле китайца, трудящегося на своем азиатском автомобильном заводе. То есть – говорить о каком-то Der Untergang des Abendlandes, шпенглеровском «Закате Европы», вызываемом нехваткой рабочей силы для промышленного производства, оснований нет. Равно и нет оснований для привлечения масс мигрантов, долженствующих заполнить «демографическую яму» – с роботами конкурировать они не смогут все равно. (Что поняли и европейские политики-традиционалисты, и их избиратели…)
Так что, наверное, проблемы отечественных пенсионеров должны решаться не увеличением сроков эксплуатации рабочей силы, а технологическим перевооружением производств. На современном, постиндустриальном уровне – широкомасштабным внедрением робототехники. Все остальное будет очень уж смахивать на методы достойных массагетов…